Год без права на перспективу. Год, зачумленный политтехнологами, оболганный, изуродованный, с осклизлыми улыбками и дутым оптимизмом. В детстве, помню, приходила посередь дня корова с поля, объевшаяся дурной травы – живот вздут, мычит глупо, истошно. Злой мой дед вгонял корове в задницу бутылку с отбитым дном – чтоб воздух вышел из коровы. Спасал жизнь ей.

Вот у нас такой же оптимизм – вздутый, как живот у той самой коровы. Нужен злой дед. Не жестокий, но умный. Хватит с нас жестокого президента. Надоел.

Весь год этот тошный, неприятный, белесый человечек ездил куда-то, говорил что-то, смотрел внимательными и пустыми глазами с экрана. Усадил несколько десятков национал-большевиков и одного Ходорковского в тюрьму, и на этом не остановится – он уверен, что так и надо, что это его естественное право: быть жестоким и неумным.

Отчего так? Ну, конечно же, рейтинг его высокий, занебесный рейтинг застит ему взор. «Если меня так любят, значит, я право имею?» Хотя у него уже было двое предшественников, на букву «Г» и на букву «Е» - у них тоже был занебесный рейтинг. Но, как выяснила новейшая российская история, рейтинг – это как ведро с объедками. Сегодня его ещё можно отдать свиньям, завтра эти объедки – натуральные помои, пахнут омерзительно, даже свиньи их не съедят.

Но завтра ему будет всё равно и до свиней и до помоев.

А что оппозиция?

В который раз выказали себя коммунисты: на этот раз на выборах в Мосгордуму. Кинули «Родину», почти явно обрадовавшись тому, что соперников по электоральному полю сняли. Мосгордума была очередной проверкой для КПРФ, и главк коммунистов опять эту проверку с треском провалил. Коммунисты работали в связке с г-ном Сурковым, этим безжалостным интриганом, - моим, некстати скажу, дальним родственником, - мы и выросли в одних местах. Обычный русский паренёк липецкий, надо же, какая гнида из него получилась.

Но под занавес года Дмитрий Рогозин всё-таки высказался за объединение его партии с коммунистами в единую коалицию. «Мы готовы к любому соединению - к организационному, к совместным политическим акциям, к серии политических акций и так далее», - сказал Рогозин.

Не знаю, кто его научил этому. Может, Проханов? Но после романа «Политолог» совершенно не верится, что Александр Андреевич ещё способен верить в единение «белого» и «красного» патриотизма. Замечательный роман «Политолог». Энциклопедия русской жизни, превратившаяся в энциклопедию тотального разочарования, - даже вселенского, да.

Мы всё думаем, что живём в некоей реальности, а мы в бреду живём. Совесть нации, или честь нации, или рассудок нации – нечто из вышеприведенного списка порой пытается вылезти из мешка, подобно змее, но сразу видит дуду, в эту дуду дуют: Павловский, Леонтьев, вся «первая кнопка», вся «вторая кнопка», и ещё соловьем заливается Соловьёв. Дудки вставляют в рот, в обе ноздри, и еще куда-нибудь вставляют, и дуют, дуют, дуют, и все слушают, слушают, слушают.

Такое ощущение, что где-то в глубинах сердца никто ни во что уже не верит, но что это меняет... Одни слушают, вторые говорят, и веры никакой, ни у кого, ни на грош. Павловский Леонтьеву не верит, Соловьёв Сванидзе, Путин народу, народ всем остальным.

Да, и Рогозин не верит Зюганову. Рогозин сам посетовал на то, что объединению КПРФ и «Родины» мешает ряд субъективных причин, «которые вытекают из очень осторожной позиции господина Зюганова, который боится потерять монополию на оппозиционность».

Рогозин даже пошутил по этому поводу: пообещав быть «очень ласковым, толерантным и терпимым к лидеру КПРФ» для того, чтобы снять озабоченности коммунистов и сгладить имеющиеся разногласия.

Ну, какой тут союз, после всей этой иронии. Никаких союзов, никаких надежд.

Ладно, была бы возможность что-то сделать с Зюгановым, куда-нибудь его спровадить, выгнать к черту. Но это ведь не изменит ничего: вслед за Зюгановым стоят, глядя друг другу в затылок, ещё сорок тысяч Зюгановых.

…Мне всё равно, как движется русская история – циклично, по кругу, рывками, спазмами или судорогами. Публицист и поэт Дмитрий Быков доказывает, что циклично, и Путин – всего лишь переходный период. Дальше будет мороз, потом будет оттепель, потом застой. Как было всегда, со времен Ивана Грозного (до Ивана IV русская история в цикличные схемы не вписывается, поэтому Быков ее не рассматривает в качестве примера).

Может и так будет, и это хорошо, если так, но, скорее всего, всё случится иначе.

Потому, например, иначе, что любая история порой заканчивается, и нынешние властители обладают реальным шансом настолько выесть сердцевину, что ничего больше не зазеленеет.

И тогда схемы с вырезанными формами для голов тирана, либерала и правителя времен застоя будет не на что наложить, как их ни крути, как ни поворачивай.

Трагизм исхода русской истории куда страшнее любой цикличности.

Трагизм исхода настолько велик и очевиден, что его как-то никто не хочет принимать близко к сердцу.

Всё в пошлости погрязло.

Говорят, что сериал Бортко «Мастер и Маргарита» трагичен, - его смотрит вся страна.

Но сериал, как выяснилось к финалу, скучен и глуп. Бортко всё борется с советским режимом, и не замечать эту очевидную его ангажированность – нелепо. У Булгакова хоть какой-то высокий пафос был, у Бортко осталась одна пошлость, и Маргарита в солнечном пуху в районе паха. И Гафт в злых очках, всё расстрелять кого-то хочет. И дегенераты с серпом и молотом. Бортко так и не вырос со времён «Собачьего сердца», только снимать хуже стал.

Подход Бортко - очередной сигнал того, что нас таки поместили внутрь этой дилеммы: либо Берия – либо так, как сейчас. И если не нравится так, как сейчас – давай отвечай за Берию.

Вся «творческая интеллигенция», весь народ, так или иначе, в этой примитивной дилемме находится. Как десять лет назад это было наглядно видно, так и сегодня, сейчас это заметно, - благо, день рождения Сталина был недавно, это тон задаёт под финал года.

Нам твердят и твердят: или ты принимаешь как оно есть, или – берегись. Шаг влево, шаг вправо – Берия в ногу вцепится. Будешь его на себе тащить.

Это сквозит в телевизоре неустанно. Это бегущая строка на лбу Жванецкого. Это вечная, тысячелетняя боль Сванидзе, печаль его глаз, тоска дуг надбровных. Об этом говорит Олег Табаков в интервью «АиФ», об этом вспоминает Федор Бондарчук в интервью «МК».

Никаких третьих путей, ничего иного и быть не может, и не предполагается.

Значит, так оно и есть, уговорили. Значит выбора, по-прежнему, нет. Если не считать за таковой выбор между жизнью и смертью. Это даже приятно. Либо мы пойдем «налево», либо умрём на месте.

Думается, что разница между российским капитализмом и социализмом предельно проста, и приоритеты сторонников первого или второго формируются очевидными, почти физиологическими импульсами.

Радетели дня сегодняшнего рассуждают так: «Либо всем будет одинаково средне, - либо мне будет гораздо лучше, а остальные должны постараться, чтоб выжить». И никого не трогает даже вполне ощутимая угроза, что в случае дальнейшей реализации всего сопутствующего второму варианту страна исчезнет. «Нет, нет, ни за что – чтоб я, своим трудом всего достигший – и вновь стал, как все?»

И если, срывая горло, твердить, что можно, если захотим, избежать этого, что можно не делать так, чтоб все были как все, – никто не верит всё равно.

Ну, как хотите. Если очень долго кричать о том, что ты не хочешь ничего отдавать – к тебе придут на крик даже те, кто не догадывался о твоём существовании. И всё заберут.

Выбор, стоящий перед нами, – в сущности, христианский. Либо я, либо мы. Либо спасение, либо нет. И если русская история всё-таки циклична – то в сегодняшнем случае это не новый круг, а очередной спрос строгого Господа: вы всё ещё люди? Тогда докажите.

Не знаю, как мы будем это доказывать.

Евгений Лавлинский

Оригинал этого материала опубликован на сайте «АПН – Нижний Новгород».