А была ли реформа?

Последние годы ходили упорные слухи о готовящейся орфографической реформе русского языка, которая должна была упростить написание многих слов, и перелицевать многие правила. О ее катастрофических последствиях трубили почти все СМИ, а общественность неодобрительно гудела. Все уже предчувствовали, как произойдет путаница, и те, кто учились до введения новых правил, будут писать по-старому, а те, кто сейчас еще ходят в школу, подрастут, и будут писать по-новому. Пиарщики, правда, предлагали свои услуги и обещали изменить отношение населения к предстоящей «реформе».

Вся эта шумиха по большому счету оказалась совершенно пустой. Потому что, во-первых, реформировать язык невозможно (это самостоятельная материя, нельзя ввести в язык что-то насильно или вывести из него), а во-вторых, речь шла об изменении написания лишь некоторых слов.

Например, слово «Бог» в настоящее время все больше пишется с заглавной буквы, в то время как в соответствии с нормами, зафиксированными в 60-е годы ХХ века, оно должно писаться с маленькой. Можно говорить о том, что в соответствии с существующим сводом правил писать это слово с большой буквы – ошибка, но всем понятно, что прежняя норма была продиктована атеистическим взглядом на мир, на котором нынешнее российское государство не настаивает.

Или, например, слово «кофе». Можно сколько угодно тыкать пальцем в словари и говорить, что оно мужского рода. Однако носители языка уже перестали воспринимать его как иностранное, заимствованное, поэтому, по аналогии с другими похожими словами (кафе, пюре, каре и т.п.), они воспринимают его как относящееся к среднему роду. И напрасно говорить о том, что язык, из которого заимствовали, относит это слово к мужскому роду. Если вся страна, кроме ученых-лингвистов, говорит: «горячее кофе», «хорошее кофе», то бесполезно настаивать на том, что надо говорить не так. Сознание носителей языка полностью приняло это слово как свое,  родное, и соотнесло его с другими словами такого же типа, поставив его в один ряд с ними.

Это не всеобщая безграмотность, это естественное развитие, текучесть, изменчивость языка, которая была ему свойственна всегда. Так, например, первоначально слово «луч» было женского рода (как «ночь», «дочь»), но потом плавно «изменило пол», встав в один ряд с такими словами как «светоч» и т.п. Никто же не говорит, что это произошло в силу безграмотности и деградации древнерусской народности. А если вспомнить о процессе падения редуцированных в более раннюю эпоху (следом их былого наличия в языке является сохранившееся написание «ъ» и «ь» в некоторых словах), то можно вообще утверждать, что все последующие века мы жили с неполноценным языком – настолько язык упростился после падения редуцированных. Ведь упрощение – это и есть деградация. Но, упрощаясь в одном, язык усложняется в другом, подводя все под аналогию, он, тем не менее, всегда оставляет внутри себя исключения, которые, в свою очередь, не усложнения и не прихоть, а естественная необходимость.

Язык СМИ

То, как говорят вокруг, усваивается носителями языка на подсознательном уровне, и наибольшая степень влияния в этом плане теперь у СМИ, особенно у телевидения, ведь телевизор есть практически в каждом доме.

Очевидно, что уровень владения языком тех, кто обращается к нам с экрана, часто невысок. Причем, невысок он не только у политиков, но и у телеведущих. Если раньше государство отдавало себе отчет в том, что язык телевидения должен быть безупречным эталоном, на который все должны равняться, и за одну ошибку в эфире диктор получал строгий выговор, а за вторую - увольнение, то теперь этого нет.

Политики сейчас порой даже специально ставят перед собой задачу быть «ближе к народу» и говорят нарочито безграмотно или используют жаргонизмы, гордясь этим. За таким поведением часто скрывается элементарная интеллектуальная лень или даже просто неумение четко сформулировать свою мысль. Телеведущие тоже не особенно напрягаются по поводу своей грамотности и дикции. Глеб Павловский, позиционирующий себя как представителя интеллектуальной элиты современной России, в своих телепередачах, не моргнув глазом, говорит «чек» вместо «человек», и никто его не только не уволит, но даже и не поправит. О том, как часто ведущие неправильно ставят ударения в словах, или о том, какие перлы постоянно выдают спортивные комментаторы, можно даже не упоминать.

Если же говорить о языке печатных СМИ, то большая часть их не брезгует использованием сниженной лексики, сленговых и жаргонных словечек. Таким образом, по мнению журналистов, пишутся хлесткие статьи. Однако современные «акулы пера» забывают, что в русском языке огромное количество выразительных средств, и для того, чтобы быть хлестким, совсем не обязательно скатываться до использования ненормативной лексики.  

Эта крайность пришла на смену другой – когда в советские времена речь СМИ была перенасыщена пропагандистской лексикой. 

Перспективы

Конечно, процессы, происходящие в обществе, в той среде, в которой мы живем, не могут не сказываться на нашем уровне владения языком, на том, какую лексику, какие обороты и конструкции мы предпочитаем использовать в своей речи. И тенденции последних лет показывают, что общество снижает свой моральный и культурный уровень.

Однако деградации языка как материи нет. Всю свою полноту, гибкость и красоту русский язык сохранил в полной мере. И нет никакой вероятности того, что в ближайшем будущем это может быть утрачено. Не ожидается ни уменьшения количества склонений и падежей, ни исчезновения среднего рода (которого нет в большинстве европейских языков), ни каких-то других языковых катаклизмов.

То, что в ту или иную эпоху, начинают отдавать предпочтение то канцеляризмам, то неологизмам, то заимствованиям – неслучайно. Язык по-своему отражает все черты времени. Так в эпоху большого политического веса Франции в русский язык пришла масса французских заимствований, но осталось их в языке не так много, в основном лишь те, которые обозначали предметы, ранее не существовавшие на Руси и пришедшие к нам из Франции (например, шпага). Или, когда формировалась русская балетная школа, учителями в которой были в основном французы, в языке закрепились французские названия разных элементов: жете, па-де-де, апломб, плие и т.д.

Усиление влияния США и падение «железного занавеса» в конце ХХ века естественным образом отразилось в русском языке: «управленца» сменил «менеджер», музыка из фильма стала называться «саундтреком», появились такие слова как «ньюсмейкер», «мессидж» и т.д.

Русский язык пережил много разных периодов, исторических эпох, ломок мировоззрения, и это не изуродовало его. Так же, как он очистился от излишних французских заимствований, от советской агитационной лексики, он освободится и от сегодняшнего наплыва англицизмов и компьютерного сленга. Конечно, следы нашего времени в языке останутся, но это будет то, что естественно прижилось, что оказалось по-настоящему востребованным.

Никакой угрозы русскому языку в России нет.