Нестор Толкин О тонкостях реформирования

Как известно, Батюшка Губернатор – выдающийся деятель и реформатор. Иной раз возьмет да изменит что-нибудь как-нибудь позаковырестей: уволит Министра, а потом обратно трудоустроит, наймет в Замы жиголо, что на шее у жены сидит, к тому же бывшей – мол, так модно сейчас – федеральный тренд, а потом вдруг застесняется что ли или от великой занятости своей позабудет его переназначить… Ну, и сенаторы летят у Батюшки, как перелетные птицы – сегодня один, завтра другой, послезавтра третий. Все хороши, как медовые леденцы на палочках – так и тянет отведать. На вид-то вроде разные – петушки, медведики, белочки, а на вкус все одно – и незамысловато как-то, и приелось уже…

От эдакого непостоянства Губернатора подданные приходят в священный трепет, особо те из них, которые как раз при портфельчике и мундире. Чураются дурных примет, опасаются смотреть сны, а если все же увидели, то, проснувшись, предпочитают не помнить. А пуще всего опасаются они прогневать Батюшку Губернатора – неловким жестом каким иль неуместным высказыванием.

Но есть и такие, кто надеется на преобразования и мысленно прикидывает, куда уйдут портфели с мундирами, ежели Батюшка возжаждет стяжать себе лавры Петра Великого.

- Видали, как он на статую давеча смотрел? – перемигиваются они между собой. – Ой, что-то будет! Полетят еще с плеч буйны головы… Говорят, Петр Великий собственноручно головы-то рубил и гнилые зубы дергал, потому как кроме него – было некому… Просвещенный такой – ну в точности, как наш Губернатор…

Обходят эдакие подданные диспозиции, наблюдают да на ус наматывают. Ну и куражатся понемногу - куда без этого? Иного повстречают из бывших людей губернаторовых – головами покачают, в кулачки прыснут да и скажут вдруг без всякого почтения:

- Сшит колпак не по-колпаковски - бубенцы пришей. Может, Батюшка тебя шутом гороховым возьмет – будешь ему под перезвон анекдоты про тещу травить…

А другого повстречают в коридоре – в глаза внимательно глянут, к стеночке ближе прижмутся, чтоб дорогу освободить, и кланяются низко и вежливо.

А то еще бывает – нагрянут к кому-нибудь с дружественным визитом, если в коридорах редко появляется. К братцу Вайнеру завалятся – вроде как меломаны, концерт лягушачий послушать, да вдруг и спросят как бы невзначай:

- Ну что? Давно в последний раз Батюшке ботиночки целовал?

Заволнуется братец Вайнер, красными пятнами покроется, вспотеет, глазами замигает преданно.

- Я бы и рад к Батюшке, - отвечает он, - да недоброжелатели окружили его плотной стеной, не подпускают. «Занят, - говорят. – И лягушек брезгует». А чего их брезговать?.. Я, если надо, могу и молча облобызать ноги благодетеля – только пусти, а когда я молчу – лягушки и не выпрыгивают…

- Слыхали-слыхали, - рассмеются ему в ответ. – Даже депутаты не смогли себя заставить слушать отчет твой – без доклада приняли, чтоб без прыжков и без кваканья только …

Улыбнется на это братец Вайнер жалко, но бодро, вскинет тяжкую голову, и обронит мягко да вкрадчиво:

- Ничего, я еще что-нибудь креативное придумаю…

- И то верно! – молвят ему. – Да и Губернатор уж, может, нареформируется, когда до тебя дело дойдет…

Приосанится братец Вайнер и засядет сочинять креативные планы на будущее – если к Батюшке не пустят, то, может, хоть бумажку с планами передадут. Увидит Губернатор, умилится и, может быть, не разжалует…

А меж тем букмекеры уж ставки принимают. Одни говорят – 50х50, что Батюшка его отреформирует, а другие дают 20х80.