Татьяна Елькина Экранизировать бесконечно

«Грозовой перевал» Эмили Бронте пережил уже более десятка экранизаций, или, может быть, точнее будет сказать – попыток экранизации. Потому что, наверное, каждая новая экранизация отчасти продиктована тем, что предшественники так и не сумели в должной мере передать дух этого произведения языком кинематографа. Один жертвует дурным характером кого-то из героев, другой делает ставку на какую-нибудь звезду, третий причесывает и припудривает глушь и грязь, не надеясь, что зритель найдет очарование в том, чтобы почувствовать в кадре обычную жизнь – узнаваемую, банальную и реальную.

Одна из первых попыток экранизации романа Бронте – фильм Уильяма Уайлера с Лоуренсом Оливье в роли Хитклиффа – в этом смысле весьма показательна. Фильм сделан с расчетом на популярность Оливье, и на тот момент расчет оправдался: поклонники были в восторге от фильма. Хотя, время спустя, не трудно уже было разглядеть, что именно Оливье и портит этот фильм: актерская работа Мерл Оберон гораздо сильнее, операторская работа для той эпохи – очень неплохая, а вот Оливье – никакой не Хитклифф ни в одном кадре этой картины. Не его это была роль, и там он неубедителен, натужен и фальшив. Нет характера, который предложила писательница, значит, нет и того конфликта, который вырос из такого характера. Может быть, режиссер именно таким и задумал «своего» Хитклиффа, и Оливье лишь точно исполнял его волю, но вряд ли. Фильм оказывается разбалансированным, экранизация – неудачной, и новые режиссеры стали задумываться над тем, как им сделать то, что не удалось Уайлеру.

Потом были многочисленные экранизации в виде фильмов для ТВ и мини-сериалов, а также полнометражные картины Фуэста, Косминского, Гидройка. Наметилась тенденция все большего отдаления от первоисточника. Возможно, это происходило с учетом того, насколько неудачно пытались соответствовать тексту предшественники. Новая экранизация – «Грозовой перевал» Андреа Арнольд – тоже отнюдь не попытка дословного обращения к тексту. И все же – это одна из самых удачных попыток передать атмосферу произведения Эмили Бронте.

Режиссер решила отказаться от звезд, выбрав малознакомых зрителям актеров, которым, к тому же, не пришлось играть никаких сложных эмоций. Ставка сделана на оператора и язык визуальных символов, на то, что понятно каждому. Поэзия места – слякоть, ветер и трепеты трав. Поэзия девушки – ее неприбранные волосы на ветру, еда, которую она подсунула под дверь побитому и наказанному, совместные прогулки по окрестностям. Ничего особенного, изысканного, замысловатого. Грязь по-деревенски вязка и вездесуща. Костюмы героини по-фермерски незамысловаты и грубы. Сама она – несуразный неряшливый подросток, из которого еще непонятно, что вырастет… Но можно ли забыть это место и эту девушку? Оператор действует мастерски: он показывает так, что, рассматривая брутальное, примитивное, жестокое, зритель подспудно ощущает скрытую глубину, и понимает, что герой никогда не освободится от этого.

Арнольд пренебрегает всей второй половиной романа: примиряющая концовка через поколение ей не интересна. Тем более что она действительно не имеет особого отношения к основной линии – истории Кэтрин и Хитклиффа. В концовке романа начисто отжаты все сложности: равный с равным, красивая с красивым, и почему бы им не быть вместе, тем более что поблизости нет никаких других потенциальных объектов для влюбленности и супружеского союза. Этот финал и его завязка неинтересны режиссеру. Она исследует более сложную смесь: взаимная любовь, перемешанная с честолюбием и тщеславием, нежность, приправленная жаждой мести и даже отчасти ненавистью. Влюбленные, которые так жестоки друг к другу. Взаимное чувство, которое убивает обоих. Попытка заглянуть в противоречивую природу человека, от которой он предпочитает отгораживаться при помощи всевозможных приличий и общепринятых, необсуждаемых табу. Эмили Бронте когда-то рискнула увидеть и показать другим, что человек – это пугающая бездна, а потом прикрыла свое прозрение сентиментальным довеском, по романтической традиции оканчивающимся счастливой свадьбой. Андреа Арнольд заглянула вслед за Эмили – и отбросила назидательно-примирительный финал за ненадобностью.

В ее фильме не так много слов, и не так они важны. Своим кинематографическим языком фильм Арнольд перекликается с «Медей» Ларса фон Триера. За людей говорят земля, небо, деревья, трава, дождь, ветер. И постоянно гибнущие животные –само собой разумеющиеся, неизбежные жертвы человека, природы и порядка вещей. Гроза – это не хорошо, и не плохо – это природа – это разрушение или очищение, или то и другое вместе. Точно так же режиссер предлагает посмотреть на человека. По сути, фильм, как и книга, не делит своих героев на положительных и отрицательных.

«Грозовой перевал» Арнольд – своеобразен, интересен, неоднозначен, красив. Но, конечно, он тоже совсем другой, чем «Грозовой перевал» Эмили Бронте. Думается, что это не последняя экранизация, что роман, написанный в первой половине XIX века дочерью священника, в 30 лет уже ушедшей из жизни, переживет еще не одну попытку переложения на кинематографический язык. И останется в своем роде непревзойденным.