Прощай, Франция!

Рядовой, казалось бы, инцидент, произошедший с двумя арабами на окраине Парижа, спровоцировал настоящий шквал экстремистских действий, целую серию антифранцузских выступлений со стороны потомков арабских эмигрантов. Французы неожиданно оказались перед фактом, который они усиленно старались не замечать все последнее время – некоренные граждане Франции претендуют на доминирующее положение в этой стране. Все действия французских властей с целью разрешения конфликта только усугубили ситуацию. Полит-НН.Ру представляет вниманию читателей причины и последствия французских событий в оценке телеведущего Михаила Леонтьева.

Михаил, как вы считаете, что стало реальной причиной жесткого межнационального конфликта во Франции?

По сути, это не межнациональный конфликт, а межцивилизационный.

Говорят, что существуют какие-то социальные причины, и ими объясняют какие-то, например, религиозные конфликты – это удивляет. Социальные причины существуют всегда. Важно, что эти социальные причины получают то или иное идеологическое оформление. У нацистского переворота в Германии были социальные причины, у большевистского переворота в России были социальные причины, у иранской революции – социальные причины, у Аль-Каиды есть огромное количество глубочайших социальных причин… Так что это совершенно бессмысленная фраза – «социальные причины» - абсолютно ничего не обозначающая.

Да, есть социальные причины, есть застойные кварталы и т.д. Важно же то, что Франция провалила свою политику интеграции. Почему это произошло? Потому что у французов есть концепция, в соответствии с которой любой человек, получивший французское гражданство, делает французом. При этом они считают возможным совершенно не касаться внутренней идентичности человека, получающего французское гражданство. То есть абсолютно политкорректное отношение не только к личным или семейным устоям жизни, но и игнорирование того факта, что это целый конгломерат, который культивирует внутри себя совершенно иные формы поведения, чем принято в данной цивилизации, в данном обществе.

Это с одной стороны. А с другой стороны, ситуация гораздо хуже. Дело не только в миграционном законодательстве и т.д. Мы первые можем сказать, что французские социалисты, которые сейчас больше всего вопят по поводу провала правительства Ширака, они стимулировали не только и не столько эмиграцию из других стран во Францию, сколько ускорили предоставление французского гражданства этим самым выходцам из северной Африки, потому что эти переселенцы – это их электорат: они же не будут голосовать за правых.

Если мы будем говорить об этой политической партии как о серьезной политической силе, рассчитывающей играть какую-то серьезную роль, то она может существовать только с этим электоратом. Но сейчас уже сложно сказать, будут ли эти эмигранты и их потомки теперь голосовать за социалистов или у них будет другая идентичность.

Можно говорить о том, что во Франции ярко проявился надвигавшийся все последние десятилетия кризис западного мировоззрения?

А главная проблема как раз состоит в том, что политкорректный, либеральный в полном смысле этого слова, потерявшей интерес, и не только интерес, но и смысл в своем существовании Запад, утратил интерес к своим цивилизационным - христианским, по сути, ценностям. Теперь основной ценностью у них является то, что они называют свободой. На самом деле это свобода от условностей, свобода от институтов, свобода от Бога даже… Западный человек не способен из-за этого ни сопротивляться, ни интегрировать – каша не может ничего интегрировать.

Проблема не в том, что Европа нуждается в эмигрантах, а в том, что ей противостоит система ценностей, которая считает себя внутренне важной. И противостоять этой системе может только такая же система, ей не могут противостоять дебилистические ценности и просьба всем вести себя прилично.

Для того чтобы действительно как-то сохранять свое общество, свою культуру и свои ценности, нужно добиваться от эмигрантов безусловной социальной ассимиляции. Что такое социальная ассимиляция? Это не значит превращать араба во француза. Надо добиваться того, чтобы этот человек понимал, что он, приезжая, интегрируясь в это общество, безусловно принимает на себя обязанность соответствовать традициям, нравам и обычаям данного общества. Он не должен приходить туда с правом переставлять там мебель. Его принимают, ему дают возможности, которых он никогда не имел на родине, он получает возможность пользоваться ценностями, созданными этим обществом – и эти ценности нужно уважать. В этом и состоит суть социальной ассимиляции.

Это должно быть основным требованием, которое необходимо соблюдать. Если у человека есть убеждения – религиозные, этические или политические – которые противоречат ценностям данного общества – не приезжай. Езжай в другое место, или никуда не езжай.

Как вы думаете, может ли в России через какое-то время произойти что-то подобное тому, что сейчас происходит во Франции? Россия ведь активно принимает эмигрантов.

В России этого не может быть. Во-первых, Россия не отличается дебильной политкорректностью.

Но Россия, конечно, подвержена всем этим угрозам в той степени, в которой она воспринимает вот такие западные стандарты. Но не более того.

И второй момент – у нас другая идентичность, нам легче. Когда мы говорим о России, мы в первую очередь ведь имеем в виду мигрантов из стран бывшего СССР – это наши люди. Это совсем другая история, это не то, что во Франции. Это люди, у которых наша общая, семейная идентичность. Дело не в цвете кожи и не в форме их носов. Универсальная советская культура, в основе своей, конечно, русская, она сыграла здесь свою огромную роль. И наша идентификация имперская, а не национальная.

Никто никого не заставляет быть русским. Не обязательно быть русским. А основа – единая.

И снова возвращаясь к Франции. Каким образом там может разрешиться конфликт, ведь в настоящее время не видно никаких путей его решения? Страна оказалась в тупике своих либеральных ценностей…

Да никак не разрешится. Франция – мертвая страна. Гибель Франции, превращение Франции в исламскую демократическую республику, в исламский халифат, возможно, повлияет на поведение других стран Европы.

А Франция мертва. Внутри страны, внутри французского общества нет сил, которые способны были бы противостоять этой угрозе, нет никаких механизмов. И то, что они сейчас демонстрируют – это наглядное проявление их неспособности ответить на вызов адекватно. Их ответы - в стиле системного кризиса, то есть ответы еще больше усугубляют ситуацию.

Все идеи социальных подачек, все идеи уступок приводят к тому, что люди жгут машины. Сначала этим людям нужно было дать жесточайший отпор, и никаких подачек, а потом уже пытаться как-то решать проблему. Но этого же не происходит. Поэтому Франция растеряна и деморализована.

Получается, Францию уничтожают ее демократические ценности, которые не позволяют ей дать должный отпор.

Существуют еще демократический момент. Почему там, предположим, не существует открытых экономических органов? Потому что они бессмысленны, пока нет действительного большинства. Открытая оппозиция должна быть только тогда, когда у вас есть большинство. Тогда эту оппозицию, используя институты демократии, очень легко прикончить. А ценности западной демократии, положенные на другое общество, способны уничтожить все ростки толерантности.

В этом смысле попытка установить демократию на Ближнем Востоке, кстати - это попытка совершенно самоубийственная не только для демократии этих стран, но для демократии как таковой. Потому что, например, установление демократии в Пакистане или Египте означает такой взрыв исламистских настроений, который трудно даже искусственно организовать…

Во Франции сейчас количество учеников не-французов, детей выходцев из исламского мира, и французов – равно. Подождите, пока эти дети вырастут – и все.

То есть гибель Франции – это просто вопрос времени.

Да, это вопрос времени. Причем, ситуация будет развиваться быстрее, чем кто-то будет просчитывать.

Интервью взяла Татьяна Елькина.