Александр Прудник Реабилитации Дикина не будет

Одним из последствий обвинительного приговора Олегу Сорокину стала реанимация интереса к уже почти забытому делу Михаила Дикина. Дикин был в далеком 2006 году осужден за организацию покушения на Сорокина, в свое время нижегородская общественность с интересом следила за захватывающими сюжетами этого дела. После вынесения приговора, как это всегда и бывает, общественный интерес к судьбе Дикина быстро угас.

Возвращение Дикина в родной город прошло достаточно буднично - для многих его имя было связано только с прошлым, слишком многое за время его отсутствия изменилось. Начало процесса против Сорокина внезапно вновь ввело Дикина в фокус общественного интереса.

Поскольку дело Дикина было связано с покушением на Сорокина, то, после осуждения последнего, в качестве вероятного сценария стала обсуждаться возможность пересмотра решения суда в отношении Дикина. Тем более, что Дикин недавно оказался среди приглашенных гостей на юбилеи гордумы Нижнего Новгорода и Законодательного собрания Нижегородской области, и находился там в среде административной элиты региона. Подлил масло в огонь и сам Дикин, намекнув в интервью газете «Нижегородская правда» на возможное возобновление в будущем политической карьеры.

В этой связи возникает резонный вопрос: действительно ли из факта осуждения Сорокина следует вывод о грядущей реабилитации Дикина.

Ответ на этот вопрос может быть только один: нет. Ритуальная система правосудия по правилам своей игры не предусматривает ритуала объявления невиновным человека, который по приговору суда отбыл длительное заключение. Реабилитация в любой форме Дикина нанесет сильнейший удар по репутации судебной машины вообще и поставит под сомнение все приговоры, вынесенные ею. Репутационные издержки этой системы будут в таком случае настолько высоки, что пойти на это она не может.

Как же тогда быть с фактом публичного допуска Дикина к общению с представителями Нижегородской элиты? Не является ли это сигналом к его возможной политической реабилитации? За такой постановкой вопроса стоит в неявной форме убеждение, что лицо, совершившее согласно решению суда тяжкое преступление, автоматически выводится (во всяком случае на публичном уровне) за пределы круга политической и административной элиты.

Однако следует иметь в виду, что в рамках культуры современного российского общества совершение преступления членом ее элиты не является для него стигматизирующим обстоятельством. Такой человек теряет, конечно, свой социальный капитал, но не теряет капитал репутационный. В этой среде заказное убийство рассматривается чем-то вроде убийства противника на дуэли в XIX веке. Ведь дворянина, убившего своего противника на дуэли, продолжали принимать в светском обществе, хотя юридически он был убийца и подвергался за это судебному преследованию.

Конечно, можно возразить, что невозможно сравнивать заказное убийство с дуэлью, ну так какая элита, таковы и ее нравы. Поэтому то, что в нижегородской элите вновь общаются со своим пострадавшим членом, свидетельствует лишь о внутриэлитных нравах, а вовсе не о его планируемой реабилитации.