Захар Прилепин Звёзды на небе или на погонах

Олег Сорокин произносил последнее слово перед уходом судьи на подготовку решения.

Знаете, такие вещи стоить слышать.

Прокурор запросил 12 лет строгого режима Олегу Сорокину, бывшему главе огромного города, и восемь лет строгого режима его якобы подельнику - полковнику милиции в отставке Евгению Воронину.

Это, вне зависимости как вы к этому относитесь, реальная трагедия, видеть это своими глазами - те ещё ощущения.

Сорокин - один из самых обеспеченных людей среди чиновников его уровня, Воронин - 39 лет работал в органах, за плечами Чечня, Карабах, иные горячие точки.

Суть дела, если вкратце, что 15 (пятнадцать!) лет назад Воронин якобы принудил гражданина Новосёлова дать определённые показания.

Тогда, в те давние времена, прошли многочисленные проверки по этому поводу: ведомственные по линии МВД и прокурорские по заявлениям Новосёлова. И всякий раз МВД и прокуратура отвечали, что все норм.

Но спустя многие годы дело вдруг перезапустили по новой. Ну, так бывает. Звёзды сходятся каким-то хитрым образом. Звёзды на небе или звёзды на погонах.

...

Воронин сидит в «аквариуме» почти недвижимо. Слушает. Реагирует мало, будто лениво. За пару дней до заседания попросил подарить ему «Обитель». Я принёс, подписал, подарил.

У него манеры человека, который 39 лет руководил, командовал, упреждал, был всегда первым, одним из первых.

Сорокин - спокойный, будто перешедший в режим приятия. Что-то такое понявший о себе и о происходящем. Часто встаёт, кивает знакомым людям в зале заседания.

Перед последним словом Сорокина выступал его адвокат. Попросил прощения за то, что ничего не смог сделать.

...

Сорокин в своём слове по большей части удивлялся - и его удивления казались, что скрывать, убедительными.

Новосёлов за эти пятнадцать лет, как минимум, трижды давал всякий раз противоречившие друг другу показания, но в окончательном варианте рассказал, что, когда его вывозили в лес, там было четыре мужика и сам Олег Сорокин с топором.

Также Новосёлов рассказал, что его, закованного в наручники, били пистолетом Макарова по голове, потом сбросили в овраг, откуда он выполз, и затем уже его отвезли обратно в здание милиции, где он дал необходимые показания.

Топор, оказавшийся в его руках, особенно, с позволения сказать, смешил Сорокина.

Пятнадцать лет назад в показаниях Новосёлова не было никакого топора. Он топора не помнил. Он даже не очень помнил Сорокина. Но на этом, повторном суде, появился топор.

Память, если её поднапрячь, способна на многое.

- Ему кто-то подсказал? - иронично удивлялся Сорокин, - потому что надо утяжелять статью? А как её утяжелять, если нет топора? Странно, что ещё чего-нибудь не придумали. Непонятно только, что если там было четыре опера, зачем им я - лишний свидетель да ещё с топором?

Непонятно было так же, почему якобы избитый пистолетом и просидевший три часа в наручниках, вылезший из оврага, и едва не убитый топором, Новосёлов потом явился к людям совершенно чистым, без единого телесного повреждения - таким

его запомнили многие свидетели, видевшие Новосёлова по возвращению из леса. (Леса, кстати, тоже не было - местом преступления является открытое пространство у забора и три сосны неподалёку).

Новосёлов, после этого «вывоза» в «лес», пил коньяк с Ворониным в его кабинете.

Потом ушёл домой сам, своими ногами.

Потом что-то случилось, и Новосёлов, своими опять же ногами, пришёл в больницу, где он (обычный охранник) тут же получил отдельную палату и начал освидетельсование. Которое, кстати, отчего-то не показало присутствие алкоголя в его крови, зато показало телесные повреждения, которые никто не видел до того момента, даже его жена.

Это версия Сорокина, не моя.

Но Сорокин очень весело про это рассказывал, как про что-то совершенно очевидное.

Чтоб все концы с концами вдруг сошлись, Сорокин сказал, что главврач этой больницы был депутатом Законодательного собрания, а помогал ему избраться известный нижегородец Михаил Дикин - фигурант всей этой замысловатой истории с другой стороны. Враг и противник Сорокина.

Бинго, как говорится.

...

Но в какой-то момент, и это, пожалуй, было самой важной для меня лично частью процесса, Сорокин совершенно забыл о, как он выразился «враньём нафаршированном» Новосёлове, и о себе, и своих невесёлых перспективах, но всю оставшуюся часть речи посвятил Воронину.

- Я понимаю, что у меня есть, что отобрать, - сказал Сорокин. - Я должен сидеть, потому что - в моём случае есть, чем поживиться. У Воронина ничего нет. У него только медали за «горячие точки». Когда его привезли в СИЗО, местные работники решили, что он опять по работе заехал. Он десять лет возглавлял отдел по раскрытию особо важных и трижды садился в СИЗО для решения особых задач и работая под прикрытием. Никто и поверить не мог, что его привезли сюда как подозреваемого по делу пятнадцатилетней давности.

«А вот это судьба», - подумалось мне.

- Ему 62 года! - повышая голос, говорил Сорокин. - Он 39 лет прослужил. И прокурор просит ему восемь лет строгого режима. Он понимает, что он делает? У Воронина нет дворцов, нет накоплений, ничего нет. Он за границей знаете, сколько раз был? Один раз! В Крыму. Который тогда ещё был украинским. 39 лет отслужил, весь в медалях, ничего не нажил, и ему хотят дать восемь лет. Прокурор вообще руководствуется какими-то представлениями о допустимом, разумном, о чести, наконец?

...

На лице Воронина ничего не отражалось. Он был спокоен, как дерево.

Оригинал материала опубликован на странице Захара Прилепина в социальной сети facebook.