Евгений Семенов к.п.н., руководитель Нижегородского филиала Фонда развития гражданского общества: Уважаемые коллеги, я очень рад вас всех видеть и благодарен вам, за то, что, несмотря на довольно непростую ситуацию с коронавирусом вы смогли придти на нашу сегодняшнюю встречу.

Тема нашей встречи сегодня звучит так: «Нижегородская область: тенденции, новации и перспективы избирательной кампании 2021 года». При этом мы говорим и о выборах в Госдуму РФ и о выборах в Законодательное собрание региона и, как говорят некоторые эксперты, в наше динамичное время нельзя исключать еще  какие-либо возможных выборы. Я говорю о ситуации в Мордовии. Еще вчера там все было спокойно, но вдруг сегодня мы узнаем, что глава республики Волков ушел в отставку и в республике пройдут досрочные выборы.

У нас есть три вопроса для обсуждения:

1. Вызовы, формирующие избирательную повестку 2021 года и готовность ведущих и новых политических игроков ответить на них.

2. Актуальный общественный запрос на образ депутата.

3. Легитимность как важнейшая задача предстоящих выборов.

Уважаемые коллеги, в раздаточных материалах есть выдержки из исследования, которое было проведено год назад. Исследование было посвящено теме выборов и актуальному образу депутата и оценке потенциала возможных кандидатов в Госдуму РФ. В рамках этого исследования был проведен экспертный опрос, в котором участвовало около 60 экспертов. Некоторые из вас также участвовали в этом опросе и помнят его. Важным обстоятельством было то, что опрос был открытым и эксперты могли, как добавлять  кандидатов, так и игнорировать их. За год конечно же ситуация поменялась. Например, ушел из политики Барыкин, Банникова и Лавричев заняли новые позиции. Вместе с тем важно то, что эксперты угадали основные тенденции. Для вас эти  материалы не являются обязательными для анализа, но вы можете ими воспользоваться. Это просто помощь.

Пожалуйста, уважаемые коллеги, кто готов начать?

Андрей Дахин, д.ф.н., профессор РАНХиГС:  На мой взгляд, тенденция, которая определилась и будет действовать, на протяжении последующих двух лет, состоит в том, что стратификация политического пространства обладает некой странностью. С одной стороны она расчерчивается системой партийной принадлежности. Но карты смешивает то, что у нас игроки из одной команды могут переходить в другую и встает вопрос: чем же отличаются между собой эти партии, когда люди так легко могут переходить?

Более существенный вопрос связан с поведением оппозиции. Она присваивает себе название (по принципу самозванцев) – «российской» оппозиции. На мой взгляд, здесь нужны дополнительные индикаторы. У оппозиции есть две ипостаси. Одна – это несистемная оппозиция, которая, по сути своей является прозападной оппозицией. Основные источники энергии этого движения находятся не в России. Идеологически основные посылы – не внутрироссийские. Идеологически это стремление устраивать в каждом конкретном случае маленькую гражданскую войну. Во-вторых, это идейная установка на то, чтобы сдерживать Россию в перспективе. Так прозападная оппозиция по умолчанию присвоила себе статус «российская оппозиция». А вторая – пророссийская оппозиция, которая на самом деле очень слабая. Номинально здесь фигурирует КПРФ, номинально здесь Справедливая Россия и ЛДПР, но все это очень слабая оппозиция. Если сравнить ее идеологический заряд, ее идеологическую ясность, артикулированность идеологических позиций с прозападной оппозицией, она тут в подметки не годится.

Мы в итоге получаем, что есть активная идеологически звонкая, оснащенная различными механизмами донесения своей информации до гражданина прозападная оппозиция и пророссийская оппозиция, которая почти безсловестна, невнятна. Конкуренцию прозападной оппозиции она составить не может.

Сама партия власти достаточно устойчива, но проблема в том, что идейный фронт ей проигрывается. Депутаты от партии власти идут под лозунгом: «дела лучше слов». Это значит, что они уходят сознательно из этой борьбы на уровень слов. А слова – это умы. Не участвовать в этой борьбе – это абсурд определенный.

Эта тенденция приводит нас к ужесточению законодательства, касающегося пикетирования, уличных демонстраций, шествий и так далее. От организаций иностранных агентов перейти к физическим лицам иностранным агентам.

Не стараясь занять нишу, где идет идеологическая борьба с оппонентами с прозападной оппозицией, государство пытается использовать механизмы физического сдерживания. Но получается так: –  «если есть фальшивомонетчики – давайте отменим деньги!» Снимая возможности для индивидуального пикетирования, мы закрываем возможности сигнальному протесту. Протесту, который люди используют, чтобы достучаться до власти.

Отказ от борьбы на идейной площадке имеет сдерживание для внутрироссийской оппозиции. Это еще хуже для нее. Она и сейчас еще не встала на ноги. Она слабая, обесточенная почти. В итоге мы получаем очищенную площадку для активности той же самой прозападной оппозиции, которая найдет способы. Для нее эта ситуация – лучший способ устраивать эти маленькие гражданские войны. На мой взгляд, эта тенденция очень нехорошая. Это, мне кажется, и тенденция, и вызов.

На этом фоне традиционный образ депутата полностью размыт. Избиратель не понимает – зачем ему вообще депутаты. Если будет поставлена задача возвращения пророссийской оппозиции и власти в поле идейной борьбы, тогда появится зацепка, связанная с комбинацией профессионализма в депутате и внятной хорошей идеологической подготовки. Вот эта конструкция может быть интересна. Тут будут интересны новые люди, не старые депутаты, а новые люди, у которых есть профессиональный бэкграунд и они обучаемые, способные освоить новый публичный стиль политики, способны освоить идеологические задачи и вступать в поле идеологического конкурирования в рамках предвыборной дискуссии.

Легитимность выборов, на мой взгляд, определяется во многом решением этой дилеммы. Если избиратель говорит: это мой депутат, если явка на выборах будет 70%, если людей, которые испортили бюллетень и проголосовали ни за кого будет всего 2% - это будет гарантией легитимности. Это первый редут доверия к выборам. Второй редут связан с тем, что системы общественного контроля должны быть внятными и включать возможность активных граждан проверять и перепроверять информацию.

Сергей Мощенков политтехнолог:  Один из вызовов, который сформирован довольно четко – это неточность социологических исследований. Инструменты, которые используются сегодня для проверки рейтингов – сломаны. Классическая метрика сломана, она не работает по разным причинам.

Но есть еще проблема политического планирования. Это вещь, которая меня настораживает, потому что мы не можем понять чего общество хочет, и какие тенденции в настоящий момент есть. Градусник сломался, он не показывает температуру по больнице.

Второй фактор – избирательную повестку 2021 года будут задавать не 4 партии. У нас в списки выборов в Государственную думу могут войти 16 партий. Отсюда у нас появляются очень серьезные вызовы, связанные с распределением ресурса. У нас объектом ресурсности является государство, либо корпорации, связанные с ним.  В настоящий момент существует совершенно удивительный город Тамбов, где региональное отделение партии «Родина» выиграло у «Единой России» и назначило главу города. Это люди, это политические ресурсы, это политические игроки регионального уровня.

Очень правильно Вы говорите про нашу прозападную оппозицию, но, к сожалению, или к счастью наше общество запредельно консервативно. Та оппозиция, которая существует и направлена на Европу, она  еще очень маленькая. Если мы разобьем по возрастным категориям, то увидим, что их действия направлены на молодежь и я согласен, что в этом есть определенная идеологическая опасность. Но они сосредоточены в 3-х городах. Это Москва, Санкт-Петербург и Новосибирск.

У нас несистемная оппозиция сама себя маргинализировала через те технологические решения, которые были связаны с умным голосованием. В умном голосовании у нас, по-моему, поддерживали Татаринцеву. Мы все знаем события, связанные с Дмитрием Аржановым. Все знают, что Татаринцева из его пула. Аржанов находится в СИЗО, а Навальный, фактически, поддерживает его кандидатов. Таких примеров по стране масса.

Если брать идеологию, я согласен, что у нас в стране ни партией, ни президентом не сформирована какая-либо цель, которая сможет стать вариацией идеологического посыла.  Я как технолог могу сказать, что в коммуникации между властью и избирателями вакуум. Избиратели живут в своем информационном коконе, политики в другом. Между ними нет никакого коммуникатора, они живут на разных планетах. Периодически политики и политические акторы вторгаются в планету простых людей. Ходят и раздражают их с помощью листовок и просьб прийти на выборы.

У нас существует абсолютная кадровая дыра с точки зрения новых людей. Даже если мы захотим провести ротацию действующих депутатов Государственной думы, у нас просто желающих может не найтись. У нас 8 человек в прошлый раз отказались от своих мандатов после избрания. В этот раз будет еще больше.

Понятно, что сейчас все говорят о пандемии, падении экономического развития. С точки зрения технологий пандемия не только не закончится к сентябрю, она будет в разгаре, в таком, что мы даже представить себе не можем. Экономика как падала, так и будет падать. Что с этим будет, как это будет влиять на умы граждан, я не знаю. Умы граждан сейчас заняты тем, что они идут покупать антибиотики впрок, нужны они или нет им все равно. И тем, как вызвать участкового врача, который не вызывается по определению, а вызывается только через инстаграм губернатора. Это такая повестка, которая будет нас туда-сюда кидать.

Что касается запроса на образ депутата, я согласен, что люди не понимают кто такой депутат. Не один из избранников сейчас не является носителем какого-то идеологического посыла.

Что касается легитимности, тут история двоякая. Основная парадоксальная история американских выборов в том, что оппонент признает поражение и это является инструментом легитимизации выборов. Это подавляющий фактор. Будет ли у нас подобная история? Я не могу ответить. У нас нет поражения как такового, у нас постоянно есть победитель. Почему в результаты определенных кандидатов отказываются верить люди? Потому что оппонент не приходит и не говорит: да, ты честно победил.

Евгений Семенов:  Хочу заметить, что не только у нас в стране «сломалась социология». Лет 15 уже о кризисе социологии говорит весь мир. В связи с этим у меня вопрос для экспертного сообщества: если нет достоверного социологического механизма, то какой механизм можно использовать для определения легитимности результатов выборов? Как ее определять?

Александр Прудник, ст.научный сотрудник «Института политической психологии»: Сергей Сергеевич вбросил тезис, что сломался инструмент социологии. Как социолог я его полностью поддерживаю. В сложной ситуации надо понимать, что социология традиционная работает, обращаясь к рациональной компоненте человека. Он должен четко артикулировать свою позицию и суметь ее выразить. Но сейчас все чаще и чаще мы сталкиваемся с тем, что сами люди артикулировать свою позицию не могут. Они не могут ее для себя сформулировать. Какие могут предъявляться претензии к простому человеку, если политики часто сами не могут сформулировать идеологические позиции и, например, образ будущего. Поэтому сейчас делать какие-то прогнозы и особенно управленческие решения, на основе полученных таким способом мнениях людей – крайне опасно. Мы не получаем на самом деле реальной картины. А решения будем принимать на основании искаженной картины, и потом будем удивляться, что мы получили не то, что хотели. Как говорил Черномырдин: «никогда такого не было и вот опять». Но это и не значит, что этих инструментов нет. Их ищут постоянно. Один из инструментов это использование соединения социологии и психологии. Использование современных наработок в сфере социальной психологии дают неожиданный результат. Простейший пример, чтобы не быть голословным. В одном округе был очень высокий уровень страха перед будущим. Будущее из прекрасного и желаемого превратилось в пугающее, а оппозиционный кандидат занимался тем, что нагнетал страх. Он рассказывал про ужасы, что будет, если Единая Россия победит. Этот момент уловить обычной социологией просто нельзя. Это ответ на вопрос, какого депутата ожидают.

Теперь относительно прошедших выборов. Что нового они могли показать? После того, как выборы прошли, все о них забывают как о прошлогоднем снеге. У меня было какое-то время, и я просто все данные ввел и сказал себе, что проценты не помогут, надо попробовать координационный анализ сделать. Основные моменты, которые всем известны и посмотреть, что из этого выйдет. Коротко: не соответствует реальности тезис о том, что высокая явка невыгодна Единой России. Это распространенный, я бы сказал, мем, что она не выгодна и надо сушить явку. Это не так, потому что корреляция между результатом голосования и уровнем явки, она у Единой России самая высокая прямо пропорциональная. Чем был выше уровень явки, тем был лучше результат у Единой России. На следующих выборах эта идеологема будет снова озвучиваться.

Реплика из зала: Александр Васильевич, явка и привод – это же разные вещи.

Александр Прудник: Конечно. Но кто теряет при повышении явки больше всего? Теряет ЛДПР, у них отрицательная корреляция. КПРФ тоже выигрывает при повышении явки. Причем низкая явка приводит к тому, что на выборы приходит мотивированное меньшинство избирателей. А это меньшинство четко привязано и проявляет лояльность по отношению к своим партиям. Поэтому, если низкая явка, все кампании по перехвату чужого электората неэффективны. Они не перехватываются. Это начинает работать только при повышении явки. Это тоже необычный интересный момент.

Что еще особенное по нашим результатам. Единая Россия ничего не приобрела от снятия кандидатов. Этот как корреляция между тем, сколько кандидатов было снято в каком округе, и сколько кандидат от Единой России там получил. У Единой России корреляция -0,3. Самый низкий уровень корреляции. Самый неожиданный, кто выиграл – Справедливая Россия. Надо детализировать эти результаты, но они, тем не менее, есть. Это уже не чье-то мнение, а реальная ситуация. Повторю, расчет на перехват чужих избирателей сейчас неэффективен. Какая проблема будет у Единой России? У нее проблема возникает с работой с избирателями с низкой мотивацией для участия в голосовании. В этой группе у нее ресурс высокий, но реализуется он со значительными потерями. Потеря почти в полтора раза по сравнению с мотивированными участниками. Но уровень формальной поддержки тоже высокий. У них происходит потеря избирателя при переходе формальной поддержки к реальному электоральному действию.

С КПРФ самая интересная вещь. Самое жесткое противопоставление избирателей разных партий – это у КПРФ и у Единой России. Избиратели этих партий воспринимают друг друга,  как представителей противоположной враждебной конкурирующей группы. У них даже переход практически невозможен. Чтобы сторонника одной партии переубедить прийти на голосование за другую. При этом руководство КПРФ на региональных и федеральном уровнях занимает лояльную переговорную позицию по отношению к власти, выступая в едином тандеме. Это противоречие между позицией избирателей и руководства КПРФ, здесь наметился разрыв и противоречие. На этом противоречии соперники могут вполне сыграть. Эту карту разыграть можно, тем более что ее не надо как-то формировать, она уже реально существует.

У нас активно проявляла себя партия «Новые люди». Эта партия не воспринималась в качестве оппозиционной. Лояльный по отношению к действующей власти избиратель мог вполне голосовать за «Новых людей». Они их не воспринимали в качестве соперника и противника власти. Они не смогли раскрыть свой электоральный потенциал. Вот против них сыграла низкая явка. Чем была бы выше явка, причем людей лояльных по отношению к власти, тем больше голосов этих людей они бы получили. Против них сыграла эта явка. Плюс еще оказалось, что часть неактивных избирателей Единой России настроены были комплементарно по отношению к этой политической силе. Поэтому у новых политических сил есть ресурс только в том случае, если они смогут правильно использовать сложившуюся внутреннюю структуру электорального поля. Есть этот ресурс и это интересно использовать. Если его будут использовать традиционно на выборах в Госдуму, также как и на прошедших выборах, то у новых партий нет никаких шансов в традиционных избирательных компаниях.

И последнее – машинный опрос это катастрофа для избирательной социологии. Поэтому всех технологов я призываю ни в коем случае никогда этого не использовать.

Евгений Семенов: Александр Васильевич, удивительно как рутинно Вы рассказали о будущем, которое нас ожидает. Вашими бы устами этот кризисный мед пить. Вы же социолог, понятно, что у вас машинка не работает, но хотелось бы услышать от Вас с точки зрения общественного запроса, что нас ждет. Нас ждет Беларусь в 2021 году?

Андрей Вовк, политический обозреватель: Сейчас кризис экономический. И мне лично интересно, как это отразится на политике. Я прихожу к выводу, но это прогноз, конечно, что на фоне затяжной пандемии и кризиса люди наоборот могут тянуться к власти. Потому что им сейчас нужна защита и сила. Как и к армии тянутся в такие моменты. Тут все понятно в России президент и вертикаль – единственные защитники.

Сейчас самое негативное время для несистемной оппозиции. Какие-то моменты видно даже по Нижнему Новгороду. Если раньше можно было в спокойных и стабильных условиях, вставать в цепи у парка Швейцария, то сейчас людям наплевать. Интерес уменьшается, потому что людям больше интересно, что у них в семье. На этом фоне Единая Россия может еще, и упрочить свои позиции.

Не знаю, как это будет, но я не вижу сейчас для несистемной оппозиции инфоповодов. «Меня не сфотографировали с дуршлагом на паспорт», такие у них сейчас инфоповоды.

В этом плане, мне кажется, что Единая Россия в идеальных условиях и у них есть шанс упрочить позиции. Дальше вся политическая система будет настроена на стабильность. Да, в экономике все плохо, но в политике давайте стабильность. Поэтому надо все меньше движений, которые могут создать какую-то турбулентность. Мой тезис, что максимально сохранится в Законодательном собрании и Госдуме эти 4 партии. Примерно у них будет такое же соотношение, не будет кто-то резко выделяться. На примере гордумы мы видим общественно-политический договор с партиями и между собой все договорились. Все сохранили статус-кво. У одних есть конституционный пакет – большинство, у других два зампредседателя комитета, все довольны.

Андрей Дахин: Общественный договор – это другое.

Андрей Вовк: Да, это политический договор. Как Сергей Сергеевич сказал: у нас нет проигравших, все победители. Никто не проиграл.

Евгений Семенов: Андрей, если все так хорошо и благостно, почему меняется избирательная модель? Она к мажоритарной двигается.

Андрей Вовк: А где она двигается?

Евгений Семенов: Везде по стране. Изменяются пропорции смешанно системы. Было 50 на 50%, а  сейчас 25 на 75%.

Андрей Вовк: Где-то на уровне МСУ? В Заксобрании я не вижу такого, в Госдуму тоже не заявлялось. Может и будет, посмотрим, не знаю. Это может двигаться, а политический договор останется. Мне кажется, что пропорции останутся в силе.

Возвращаясь к вопросам – образ депутата отсутствует, его нет. Тут со всеми согласен. Никто не может сказать: кому кто нужен.

Что касается легитимности, как раз здесь есть очень большой риск. Под предлогом любого кризиса протаскиваются некоторые законы и юридические моменты, на которые в обычной жизни сильнее бы обратили внимание. Сейчас, мне кажется, могут кучу всего протащить в избирательной системе, и это будет, конечно же, выгодно партии власти, какой бы она ни была. Все эти многодневные голосования, голосования по почте, по электронной почте, по госуслугам. Сейчас это все проведут под форматом кризиса и будут дальше использовать.

Переходя к легитимизации. Легитимизация возможна только единственным вариантом через соцсети и СМИ. Визуально, скажем. Что будет делать партия власти? Она будет всех наблюдателей выводить максимально в паблик. Мы же видим, как работают «Новые люди». Приходят наблюдатели, везде сфотографировали. Вот это один из вариантов легитимизации.

Андрей Дахин: Короткая реплика на тему того, что кризис идет, но все хорошо. Кризис уже достигает дна, он скребет по железке. Мы видим в некоторых регионах, что машины скорой помощи сигналят у зданий областной администрации. Гламурная коммуникация, которой власть придерживается – все чинно-блинно, телевизор, там все сидят в галстуках, спокойно рассуждают. И оппозиция несистемная – тоже гламур. Не те ни о чем не говорят, ни эти, ни о чем не говорят. Поводы пустые. Действительно дуршлаг на голове. Сути дела нет. А вот если кризис начинает скрести дно, здесь гламурные коммуникации уже не работают. В этой ситуации, что может появиться? Новые партии. Они и возьмут другой регистр обсуждения.

Сергей Мощенков: Я бы хотел поддержать Вас, потому что тот кризис, который сейчас существует, уже существует продолжительное количество времени. Нужно понимать, что он за следующий год, скорее всего, не закончится. Он несет с собой еще и психотравмирующие действия для психики человека. Он меняет коммуникативные привычки людей. Он меняет все и образ жизни. Мы каждый день слушаем о смертях, это как война. Это очень давит. Любая партия власти очень глупая, если она не может заработать политические очки на кризисе. Потому что управлять человеком с поврежденной психикой невозможно. Мы припомним европейский опыт всевозможных фриков в партиях, которые достигали власти. Например, в Рейкьявике ненадолго мэром города стал человек, который шел под лозунгом: «я не дам вам ничего». Он избрался главой столицы государства. Если «Новые люди» будут использовать ненормативную лексику, то они соберут какой-то свой электорат. Потому что люди в настоящий момент теряются. У нас в стране резко выросло потребление алкогольных напитков. Катастрофически выросло. Рост квартальный и полугодовой в районе 22%. При этом у нас 10 лет подряд наблюдалось падение. Это очень нехорошая тенденция.

Александр Прудник: Наш дорогой Андрей очень правильно все описал, но надо иметь в виду, что такого кризиса еще не было. И как с ним работать, какая будет модель внутреннего механизма, тоже никто не знает. Плюс к тому, надо иметь в виду, что иногда выходы из кризиса имеют не политический характер. Как в Китае вышли из этого кризиса? Все очень просто. Когда в крупных городах начались настоящие бунты и штурмы местных органов власти. Реальные штурмы, когда десятки тысяч людей, оставшихся без доходов, без денег, без работы просто штурмовали местные органы власти, коммунистическая партия Китая просто объявила, что коронавирус побежден, и за позавчерашний день на полтора миллиарда человек у них 6 случаев и все без симптомов. Вот это, я понимаю, - победа. Они избрал такую технологию.

Андрей Чугунов, политический обозреватель, редактор НФ «Российской газеты»: Меня тут обозвали политическим обозревателем. Я протестую, я скорее политический наблюдатель. Поэтому позволю себе наблюдение из тех самых материалов, которые нам предоставил Евгений Евгеньевич. Обратите внимание, из 17 человек, не считаю 6 депутатов Госдумы, потенциальных кандидатов, которые могут попасть в списки. Год назад попали только 3 женщины. Это совсем мало и не в тренде, что называется. Но при этом двое из трех оказались в лидерах. Это Щетинина и Никитина. Учитывая, что из этой четверки Лавричев и Барыкин уже вряд ли будут баллотироваться в качестве кандидатов даже списочных в Государственную думу, то соответственно все остальные тоже поднимаются и за это время произошло еще много разных изменений. Как человек, живший еще в советское время, я обратил внимание, что у всех дам собственная дорога наверх, Ольга Владимировна Щетинина – это четкая политическая дорога, партийная я бы даже сказал. Работа в партии, потом депутатство, потом руководство фракцией, сейчас она зампред Законодательного Собрания, работает в куче различных советов исполнительной власти. Совершенно четкая стезя. Человек по партийной линии продвигается наверх ступенька за ступенькой. Не удивлюсь, если госпожа Щетинина захочет в Государственную думу. Совершенно понятная траектория.

Возьмем госпожу Банникову. Совершенно четкая советская траектория специалиста, растущего точно также по ступенечкам и в какой-то период доходящего до значительных руководящих постов. От сельского педагога – учителя математики, до нынешнего замминистра образования Нижегородской области. У нее два диплома Института управления (РАНХиГС) – это госуправление и маркетинг. Еще обучение в ВШЭ, что-то связанное с инновациями. Это все совершенно четко ложится туда. Это дополнительные компетенции, которые ей необходимы на этой самой лесенке.

Третья дама из этого списка – Ольга Никитина. Про нее я знаю чуть больше, она сотрудничает с Российской газетой. Это не совсем советская штука, скажем на начальном этапе. В советское время это называлось продвижение по общественной линии. У нее немножко по-другому, потому что она пришла из бизнеса, причем, насколько я понимаю, из довольно успешного бизнеса. Во-вторых, этой общественной деятельностью она начала заниматься не из-за партийных установок. Вот программа «Точка доступа», она появилась раньше, чем Ольга Юрьевна оказалась региональным куратором федеральной программы по помощи людям с ограниченными возможностями здоровья. Это партийная программа «Единой России». Вот вопрос, сама она туда пришла или ее туда позвали. При этом у нее общественная стезя, связанная с помощью людям с ограниченными возможностями здоровья, она тоже шла постепенно. В этой ее работе очень четко наблюдаются ее бизнесовые навыки. Она этим занимается, выстраивая процессы. Тот проект, который еще не реализован, но о котором давно говорят – создание единого портала для людей с ограниченными возможностями у детей и членов их семей, он из этой серии. Это такой последовательный, выстроенный бизнес-процесс по созданию портала.

Это к ответу на вопрос об образе депутата. Мне кажется, в той ситуации, которую мы сегодня обсудили, каждая из трех имеет своего потенциального избирателя. Даже если мы говорим, что одна двигалась по партийной, другая по профессиональной, третья по общественной линии, они достигли примерно одинаковых высот. У каждой будет свой избиратель.

Денис, Барышников начальник отдела Министерства внутренней региональной и муниципальной политики Нижегородской области: Тут уже несколько раз прозвучало название партии «Новые люди». У них штаб пару месяцев не понимал, что у нас в городской думе нет партийных списков. Выставили 35 человек. «А нам так сказали из Москвы, поскольку у вас партийные списки». Я говорю, ребят, у нас нет партийных списков. «А московский офис считает, что есть». Вот они два месяца бодались с московским офисом в итоге получилось, что получилось.

Что касается существующего кризиса, на мой взгляд, в обществе повышается прослойка «рассерженный избиратель». Человек, который понимает тренд «я здесь и сейчас», но он не смотрит на завтра, потому что ему важно решить свои личностные ценности ограниченные семьей. Ему не важно, в какую партийную составляющую окрашен кандидат. Ему важно, что этот человек может для него что-то сделать реально. Не важно, что через 13 лет будет город-сад, рабочие под телегой прямо сейчас лежат. Избирателя не будет интересовать в целом какая-то идеологическая составляющая. Ему будет интересно, что кандидат может реально сделать для него.

То, что касается легитимизации, на мой взгляд, при любом результате, который мы получим на выборах в Государственную думу, кроме потери большинства партией власти, оппозиция выведет людей на улицы. История со «Швейцарией», что означает с технологической точки зрения? Формируется группа людей, которые имеют взаимоотношения на горизонтальном уровне. Сейчас они выходят на Швейцарию, а потом на другие выборы – вот и все. Там появляется ячейка от 30 до 120 человек. Вот вам ядро, которое пойдет приковывать себя около памятнику Минина.

Михаил Рыхтик, д.п.н., профессор РАН, директор ИМОМИ ННГУ им.Н.И.Лобачевского: Хочу подхватить тезис Дениса Борисовича, наверное, мы преувеличиваем значение «депутата конкретных дел». Хочу сказать из собственного опыта, из будней депутата. Даже при строительстве одной детской площадки в одном дворе ты встречаешь и сторонников и противников. Это первый тезис.

Несколько лет назад все обратили внимание на важность качественных методов и качественного анализа процессов. На мой взгляд, мы преувеличиваем значение социологии. Мы сами себя загнали в рабство цифры и утратили способность к качественному анализу и осмыслению процессов. Если мы избавимся от преувеличенного, гипертрофированного внимания к цифре в подготовке к этим выборам, а сделаем акцент на качественное обсуждение, мы выиграем. Это должно быть одной из тенденций, которую мы как эксперты можем и должны формировать.

Третий тезис: все таки идеологический фактор в процессе осмысления партийной структуры, он не единственный. Андрей Васильевич понимает, что есть множество теорий, объясняющих роль и значение партий. Уже огромное количество исследователей понимают, что партии во всем мире утратили свою идеологическую составляющую, но при этом они по-прежнему выполняют очень важную роль по поддержанию политического режима и стабильности политической системы. Поэтому нужно похоронить это преувеличенное значение идеологического компонента и понять, что у политической партии есть огромное количество других реальных функций, связанных с осуществлением работающей на стабильность политической системы.

Четвертый тезис. Мне представляется, что о предстоящей предвыборной кампании надо забыть избирателям. Мы уже все смирились с тем, что избиратель манипулируем. На мой взгляд, надо сконцентрироваться на осмыслении элит. Политологический закон: цели определяют элиты, а озвучивают депутаты. Чего мы бьем депутатов, которые озвучили те цели, которые определили элиты? Давайте бить по элитам тогда.  Им плохо, потому что система создала однопартийную систему, поэтому у «Единой России», где им тесно, а там есть разные элитные группы, начинают появляться клоны. Им опять тесно. А ведь по сути надо признать, что есть традиционная партийная система и она доказала свою жизнеспособность. Чего городить? Надо просто позволить элитным группам оказывать содействие традиционным партиям, которые играют по правилам, проверенным уже многие годы. На мой взгляд, зря хоронят традиционную партийную систему. Она доказала свою жизнеспособность на разных уровнях и, в том числе, последние выборы. Качественное наблюдение, оно вполне оспариваемо. Не знаю как у Андрея Васильевича, но последние два года к нам в университет приходят политически активные студенты. Этого не было. Еще 4-5-6 лет назад была пассивность, незаинтересованность. У меня процентов 25 студентов участвовали в предвыборных кампаниях. В основном либо яблочники либо новые политические партии. Такого не было. Это качественное наблюдение. Изменения происходят и, на мой взгляд, качественные методы позволяют нам зафиксировать эти изменения.

И последний тезис. Да, мы с Вами говорим о том, что у общества нет никакого реального запроса. Мы фиксируем депрессивное состояние, рост агрессивности, рост недоверия. Но отсутствие активности избирателей – это опасная тенденция. Но она может и зафиксировать тот факт, что может быть надо объединить в 2021 году выборы президента и Государственной думы и после этого объявить мораторий на любые изменения и дать возможность элитам встретиться с депутатами и определить правила игры на какой-то период времени? Я уже неоднократно выступал и, в том числе, в академическом сообществе, что постоянная смена правил в образовательном процессе просто все уже убила. Мы готовы даже по этим идиотским правилам работать, но дайте нам хотя бы 4 года поработать по ним. Вот идея моратория, на мой взгляд, должна быть приоритетной. Увлеклись изменениями, играми, проектными методами. Население действительно устало.

Евгений Семенов: Уважаемые коллеги позвольте мне, подвести итоги нашей встречи.  Наша дискуссия показала, что единой повестки на 2021 год нет, и вряд ли она появится. Скорее всего, повестки будут  формироваться под двумя грифами: гриф «Идеология» и гриф «Технология». Мы все время обнаруживаем конфликт этих двух подходов – идеологического и технологического. Вопрос о том, кто должен определять повестку  –  идеологи или политтехнологи – открыт. Идеологи, определяющие содержание, не обладают инструментом, позволяющим выявить общественный запрос. Без него определить идеологическое содержание невозможно.

С другой стороны представители власти нередко игнорируют содержание общественного запроса, полагаясь на могущество политических технологий на выборах. Технологии работают, правда, не обеспечивают легитимности выборам. А проблема легитимности – это уже не вопрос технологий, это вопрос идеологии.

 Если говорить об актуальном запросе на будущего депутата, политика, то я бы напомнил о влиянии на появление этого феномена трех факторов. Фактор первый: «Фактор лояльности». Определяющим критерием при решении вопросов попадания представителя региональной элиты в лонг-лист кандидатов будет оценка степени включенности этого представителя в круг лиц обладающих личным доверием губернатора Г.Никитина.

Второй фактор: «Фактор ресурсной базы». Наличие у потенциального кандидата личных финансовых и административных ресурсов, которые позволят кандидату провести уверенную избирательную кампанию в одномандатном округе. Наличие у кандидата электорального ресурса и выборного опыта, а также величина паблицитного капитала, которые также могут оказать влияние на процесс формирования электорального ресурса.

И третий фактор это «Фактор политической токсичности». Учитывая устойчивую позитивную динамику протестных настроений, политическая история потенциального кандидата будет играть значительную роль при попадании его в «шорт-лист». При этом его длительная принадлежность к партийно-бюрократической номенклатуре может расцениваться как обременяющий негативный фактор и наоборот, отсутствие прямой аффилированности кандидата с теми или иными политически токсичными брендами увеличит его репутационный капитал и создаст ему дополнительные конкурентные преимущества как кандидату нового поколения.

Приведу пример, взяв его из списка политиков в прошлогоднем исследовании. Метод трехфакторного анализа хорошо применим к  бэкграунду Ольги Щетининой. Она – типичный партноменклатурный функционер от партии власти. Первый и второй факторы работают на Щетинину. Она обладает доверием губернатора и может использовать административный и аппаратный ресурсы. Выиграть выборы для нее не проблема, но именно такие токсичные депутаты-функционеры и вызывают идиосинкразию у населения. Выборы она выиграет, но легитимности им явно не прибавит. Третий фактор восстает против этого кандидата.

Противоположный пример, отвечающий запросам времени, представляют другие политики. Например, Инна Ванькина, в карьере которой сочетаются элементы предпринимательства и обширной организационной деятельности в сфере культуры. Или Ольга Никитина, которая больше известна как успешный руководитель многопрофильного бизнеса, но она уже давно погружена в серьезные социальные проекты. При этом репутационный капитал О. Никитиной, очевидно, наименее токсичен. Она обладает имиджем кандидата нового поколения, и потенциальная легитимность результатов ее выборов, будет более высокой. А этот фактор нельзя не учитывать в наше время.

Таким образом, уважаемые коллеги трехфакторный метод позволяет нам увидеть, как будет формироваться лонг-лист кандидатов, какие требования предъявляются к тому, что мы называем «политик будущего». Вместе с тем, этот метод не исчерпывает противоречий в двух подходах. Конфликт идеологов и технологов продолжается и как он будет разрешаться, покажет 2021 год.

Я благодарю вас всех за работу, за содержательную дискуссию и надеюсь на новые встречи.